– Они же не задают идиотских вопросов. – Верлинов в очередной раз щелкнул зажигалкой. – Например: может ли быть одним из руководителей России человек, чьи дети выехали в другую страну и чей внук – гражданин другого государства? Будет ли он в полной мере заботиться о России и о россиянах, если у него есть запасная позиция – за бугром? Да, надежность воспламенения очень высока... На этом принципе можно изготовить карманный огнемет...

– И жирные армейские генералы не надоедают информациями о зарубежных счетах высоких должностных лиц, – произнес Черкасов. – Кстати, эти счета плохо увязываются с верой в счастливое будущее России.

– К тому же если люди не воруют вместе со всеми, то они недовольны, а следовательно, ненадежны, – сообщил Карпенко лимону.

Борисов хмыкнул.

– Совсем не воруют?

– Уход, конечно, тоже воровство, – согласился Карпенко. – Но за последние сорок лет таких фактов наберется не более полутора десятков. Один случай взяточничества – негодяй расстрелян. Да пять эпизодов казнокрадства – каждому дана оценка. Согласитесь, у нас жесткий внутренний контроль, и все это знают. А потому на общем фоне наша Система выглядит безгрешной. И потому неуправляемой.

Карпенко ногтем поскреб лимонную кожуру и, балансируя на раскачивающейся сетке, потянулся ее понюхать. Сделать так мог лишь очень тренированный человек.

Надо отметить, что и остальные присутствующие излучали не только властную уверенность привыкших командовать людей, но и чисто физическую мощь, достигаемую многолетним накачиванием силы и неоднократным успешным ее применением. Все были в спортивных костюмах и кроссовках, кроме Черкасова, у которого верхнюю часть наряда составляла обычная хлопчатобумажная майка белого цвета. И лица у генералов госбезопасности выражали суровость характеров, решимость и умение идти напролом. У Карпенко нос перебит, левая бровь пересечена белой полоской зажившего шрама, у Борисова и Черкасова деформированные уши борцов и «набитые» костяшки пальцев.

Пожалуй, только Верлинов выпадал из общего ряда: тонкие черты, интеллигентные манеры, мягкая улыбка, словно научный сотрудник, изрядно позанимавшийся в молодости спортом.

Он продолжал увлеченно изучать зажигалку. Карпенко расслабленно распластался в гамаке, гипнотизируя зеленый лимон, Борисов вставил голову в пушистую елочку и глубоко дышал, Черкасов возбужденно ходил по мраморной дорожке – от стеклянной стены к небольшому бездействующему фонтанчику и обратно.

Между диваном, гамаком и плетеным креслом стоял круглый столик с бутербродами, водкой «Смирнофф», узкой бутылкой «Белого аиста» и итальянским вермутом, но выпить успели только по рюмке. Когда начался серьезный разговор, интерес к спиртному прошел.

– Значит, Система разрушается целенаправленно и злонамеренно, что идет во вред интересам России, – сформулировал Верлинов и внимательно осмотрел собравшихся. – Так?

– Так.

– Так.

– Точно.

– И если мы будем молча смотреть на происходящее, то крах ждет не только нас, но и страну в целом. Так?

– Кончай тянуть, – прогудел Черкасов. – Что ты заладил: так да так...

– Если заснять нас на пленку, то получается классическая картина: «Заговор с целью захвата власти», – мягко улыбнулся Верлинов. – Но лично я ничего не собираюсь захватывать и власть мне, извините, на хер не нужна.

– Ты это для микрофонов, что ли? – Черкасов иронически улыбнулся. – Тогда говори громче и отчетливей!

Карпенко и Борисов тоже улыбнулись. Но у всех троих улыбки были несколько напряженные.

– Для микрофонов, – то ли обиженно, то ли удивленно повторил хозяин.

– Ну-ка, достаньте свои переговорники...

Генералы зашевелились. Не только для удобства и непринужденности хозяин переодел их в спортивные костюмы и не случайно сам переодевался в их присутствии. Одежда, личные вещи, оружие были заперты в шкафу гостевой комнаты вместе с возможными «жучками», «клопами», «кассетниками». Доверие – категория абстрактная и должно подкрепляться конкретными мерами безопасности. С собой каждый взял лишь систему экстренной связи с дежурными подразделениями своих служб. Маленькая пластиковая коробочка со стандартным содержимым и механизмом самоуничтожения, исключающим какие-либо переделки. С ней руководители спецслужб не расставались никогда.

Все достали переговорники, хотя у Карпенко быть его не должно: при увольнении они сдаются, да и связь держать вроде не с кем...

– Мой не работает, – удивился Борисов.

– И мой...

– Ты нас вредными лучами травишь? – спросил Карпенко.

– Не такие уж они вредные, – ответил Верлинов, отметив, что напряжение собеседников исчезло. – Но говорю я не для микрофонов, а для вас. Я не собираюсь лезть в политику...

– Не торопись, Валера, не торопись, – добродушно сказал Борисов. – Зажигалку себе возьми, дарю. А насчет власти... Наша задача – не дать Систему развалить. А если нас попросят, доверят, то почему отказываться?

– За зажигалку спасибо, Слава, интересная штучка. Но у тебя что-то со слухом. Я не ставлю целью захват власти. А вот обеспечить безопасность российских граждан считаю себя обязанным. И способствовать наведению порядка. И ликвидировать на территории России бандитские образования вроде Чечни. Тем более что возможности для этого есть...

– А чего ты их сразу не трахнул в девяносто первом? – Карпенко пружинисто сел, уперевшись ногами в зеленую траву.

Верлинов молча показал вверх – в стеклянную крышу, над которой серело мрачное осеннее небо.

– Решают-то там. К тому же в последние годы меня от этого дела отодвигают. Говорят, оружие такой мощности должно использоваться не безопасностью, а военными. У вояк своя сейсмологическая служба. А оперативное использование осуществляют грушники.

– Они и у нас под ногами путаются, – в сердцах воскликнул начальник военной контрразведки. – Вечные конкуренты, мать их в душу!

– Но делают твои конкуренты все топорно, концы не зачищают, на этом и можно сыграть, – продолжил Верлинов. – Мы скомпрометируем вояк, а значит, и тех, кто их поддерживает – званиями осыпает, наградами... А если генералитет поприжать, поубирать кой-кого, то танки уж на прямую наводку никто не выведет: настроение у старших и средних офицеров известное...

– И как ты думаешь это сделать? – заинтересованно спросил Борисов. Все присутствующие знали, что разрабатывать многоходовые комбинации и далеко идущие планы начальник антитеррористического управления не умел, не любил и не особенно это скрывал.

– Есть один вариант. – Верлинов еще полюбовался зажигалкой, сунул ее в карман и встал. – Назовем его «Расшифровка». А подробности за обедом, шашлык через две минуты будет готов... Четверо крепких мужиков в спортивных костюмах направились в гостиную.

Глава восьмая

Главный фигурант оперативного дела «Расшифровка» Александр Каймаков были принят под наблюдение на выходе из института. У дежурной бригады имелась его фотография, к тому же микрофон подавал сигнал, и, нацелив на объект пеленгатор направленного действия, лейтенант Сенченко по мигающей лампочке убедился, что ошибки не произошло.

– Какой-то он зачуханный, – сказал лейтенант. – И сильно боится... Вид у Каймакова действительно был нездоровый – мешки под глазами, бледное лицо, нервновоспаленные глаза. Сутулился он еще сильнее, чем обычно, дергался, озирался по сторонам. Мятое, потертое во многих местах пальто и потерявшая форму кроличья шапка выслужили все положенные сроки носки.

Под руку старшего научного сотрудника держала инспектор отдела статистики Вера Носова, насчет которой у институтских, да и всех других мужчин мнение было единодушным: страстная и фигура хорошая, а вот рожа подгуляла.

– Сейчас все, кто не грабит, зачуханные, – флегматично ответил водитель. – И все чего-то боятся. А у него причины имеются...

Наблюдаемая пара в метро не пошла, что вызвало у Сенченко вздох облегчения – нырять в плотную человеческую толпу он очень не любил. Каймаков неуверенно топтался у кромки тротуара, но Вера привычным жестом тормознула частника, мгновенно сговорившись, прыгнула внутрь и втащила спутника за собой.